КОЛОКОЛЬЧИКИ ШИРОКОЛИСТНЫЕ
Колоко́льчик широколи́стный (лат. Campánula latifólia) — типовой вид рода Колокольчик семейства Колокольчиковые.
Колокольчик широколистный — многолетнее травянистое растение 60—120 см в высоту с мощным корневищем и веретенообразными утолщёнными боковыми корнями. Стебель голый, цилиндрический.
Листья заострённые, тонкие, на обеих сторонах с редким мягким пушком; нижние — суженные в крылатый черешок, слегка сердцевидные, верхние — сидячие, ланцетные. Соцветия кистевидные. Цветки крупные, фиолетового цвета или белого. Растение встречается в Европе, Малой Азии, Закавказье, на Алтае и Гималаях.
Колокольчик — цветок, который получил своё название неслучайно. Существует старая легенда, что культура приносит много удачи в дом, и в некоторых странах цветок воспринимают как священный. В Англии считается, что если выращивать эти цветы в домах, то хозяева будут жить долго и благополучно. Эти цветы очень похожи на те колокольчики, которые носили многие странствующие монахи у себя на груди. С тех пор и закрепилось название.
Его форма действительно напоминает колокол. Растение относится к роду травянистых, семейство колокольчиковых. Цветок достаточно раскидистый, от его утолщенного стебля отходит несколько веточек, которые усыпаны соцветиями.
Знаменитые саблинские белые колокольчики воспевались поэтом и философом Владимиром Сергеевичем Соловьевым, который подолгу жил в усадьбе Пустынька. Он любил совершать утренние прогулки по окрестностям усадьбы. На берегу р.Тосны был большой камень, у которого В. Соловьев любил бывать. Возможно, что этот крупный валун гранита-рапакиви находится в 600 м от усадьбы выше по течению реки, у порогов на левом берегу р. Тосны. Другого такого крупного валуна в округе нет. Кроме того, на надпойменной террасе, где лежит этот камень, до сих пор буйно цветут белые колокольчики. У этого камня В. Соловьевым написаны два известных стихотворения о белых колокольчиках.
Белые колокольчики
Сколько их расцветало недавно,
Словно белое море в лесу!
Теплый ветер качал их так плавно
И берёг молодую красу.
Отцветает она, отцветает.
Потемнел белоснежный венок,
И как будто весь мир увядает…
Средь гробов я стою одинок…
«Мы живем, твои белые думы,
У заветных тропинок души,
Бродишь ты по дороге угрюмой,
Мы недвижно сияем в тиши.
Нас не ветер берёг прихотливый,
Мы тебя сберегли бы от вьюг,
К нам скорей, через запад дождливый.
Для тебя мы — безоблачный юг.
Если ж взоры туман закрывает
Иль зловещий послышался гром, —
Наше сердце цветет и вздыхает…
Приходи — и узнаешь, о чем».
15 августа 1899г.
Соловьев называл этот валун «святым камнем» и часто говорил: «здесь моя могила». Последний месяц своей жизни Владимир Соловьев провел в усадьбе «Пустынька». За несколько недель до смерти им было написано последнее стихотворение «Вновь белые колокольчики».
Вновь белые колокольчики
В грозные, знойные
Летние дни –
Белые, стройные
Те же они.
Призраки вешние
Пусть сожжены.
Здесь вы не здешние,
Верные сны,
Зло пережитое
Тонет в крови, —
Всходит отмытое
Солнце любви,
Замыслы смелые
В сердце больном, —
Ангелы белые
Встали кругом.
Стройно-воздушные
Те же они –
В тяжкие, душные,
Грозные дни.
З июля 1900г.
Андрей Белый набрасывает предсмертный образ Соловьева: «Громадные очарованные глаза, серые, сутулая его спина, бессильные руки, длинные; со взбитыми серыми космами прекрасная его голова, большой, словно разорванный, рот с выпяченной губой, морщины, — сколько было в облике Соловьева неверного и двойственного… Гигант и бессильные руки, длинные ноги, маленькое туловище, одухотворенные глаза и чувственный рот, глаголы пророческие… Бессильный ребенок, обросший львиными космами, лукавый черт, смущающий беседу своим убийственным смешком: «хе-хе» и — заря, заря!..»
Летом 1900 г. Соловьёв приехал по делам в Москву, но почувствовал себя плохо и уехал на извозчике в подмосковное имение Узкое, принадлежавшее Трубецким. Врачи обнаружили у него атеросклероз, цирроз почек и уремию, осложнённые истощением. 31 июля Владимир Соловьёв умер.
На похороны Владимира Соловьёва приехала Софья Хитрово. Она надеялась похоронить его в своём имении, в Пустыньке, как он завещал. Но сёстры воспротивились и похоронили его в Москве. Видимо, им хотелось завершить этот странный роман.
С Софьей Андреевной Толстой – вдовой Алексея Константиновича Толстого – Соловьёв познакомился в 1877 г. в имении Пустынька под Петербургом. Встречу устроил его друг князь Дмитрий Николаевич Цертелев, бывший двоюродным племянником хозяйки дома. Соловьев был очарован атмосферой дома и наличием двух Софий – хозяйки и её племянницы Софьи Хитрово. Софья Петровна Хитрово (1848-1910) – приёмная дочь А.К. Толстого, видела Полонского, братьев Жемчужниковых, Тургенева, Диккенса, Листа, бывших гостями великого поэта и драматурга. Её возили в лучшие художественные галереи Германии, Франции и Италии. В 17 лет она написала: «Фауст, Шопенгауэр, Индия сделались нам знакомы и близки через частные разговоры». В двадцать лет Софью выдали замуж за Михаила Александровича Хитрово (1837-1896) – дипломата, поэта и переводчика. В браке она родила четверых детей. Подолгу муж и жена жили порознь: Михаил Александрович в длительных разъездах, а Софья Петровна в имении тётки под Петербургом.
Владимиру Соловьёву было 24 года, Софье – 29 лет. Она была замужем и имела троих детей. Несмотря на это, Владимир Сергеевич Соловьёв неоднократно делал ей предложения. При этом он, якобы, прекрасно относился к мужу. Через шесть лет, весной 1883 г., он объявил Софью Петровну невестой. Она с этим статусом не согласилась. Закончилось всё болезнью – то ли тифом, то ли нервной горячкой – от которой Соловьёв едва оправился. Не все понимали его восторженное отношение к избраннице. В письме близкой знакомой, А.Ф. Аксаковой, он написал: «Мне жаль, что Вы, кажется, имеете какое-то предубеждение против бедной дамы моего сердца. Она очень замечательная и очень несчастная женщина». Итог «мистическому» роману был подведён 1 января 1887 г. стихотворением «Безрадостной любви развязка роковая»:
Безрадостной любви развязка роковая!
Не тихая печаль, а смертной муки час…
Пусть жизнь – лишь злой обман, но сердце, умирая,
Томится и болит, и на пороге рая
Ещё горит огнём, что в вечности погас.
После этого Соловьёв перестал бывать в Пустыньке, где подолгу гостил в течение десяти лет. О любви, которая так романтично выглядит в стихах Соловьёва, он написал Аксаковой в 1887 г.: «Тут никакой нравственной связи ни с той, ни с другой стороны не существовало, никакой даже чисто человеческой любви, никакой даже эгоистической привязанности, ничего кроме расчёта и внешних случайностей». И ещё: «Тут уже не только не может быть речи о каких-нибудь идеалах, но тут просто нет ни одного, ни малейшего элемента для настоящего брака». Тем не менее, в разгар страстного романа с Софьей Мартыновой в январе 1892 г. Владимир Соловьёв написал посвящённое Хитрово стихотворение «Мчи меня, память»:
Мчи меня, память, крылом нестареющим
В милую сердцу страну.
Вижу её на пожарище тлеющем
В сумраке зимнем одну.
Горькой тоскою душа разрывается,
Жизни там две сожжены,
Новое что-то вдали начинается
Вместо погибшей весны.
Далее, память! Крылом тиховеющим
Образ навей мне иной…
Вижу её на лугу зеленеющем
Светлою летней порой.
Солнце играет над дикою Тосною,
Берег отвесный высок…
Вижу знакомые старые сосны я,
Белый сыпучий песок…
Память, довольно! Вся скорбь пережитая
Вновь овладела душой,
Словно те прежние слёзы пролитые
Льются воскресшей волной.
В том же году умерла её приёмная мать, и Софья Хитрово стала владелицей Пустыньки. Однако получив самостоятельность, она не изъявила желания выйти замуж за Соловьёва. После смерти мужа Софьи Петровны Соловьёв сделал в 1897 г. очередное предложение. Софья не захотела стать бабушкой-невестой. Отказ не огорчил Соловьёва. Он написал Аксаковой: «Я совершенно согласен с Иваном Сергеевичем, что моя женитьба на разведённой была бы вредна и недостойна, и очень рад, что этого не вышло. Но это не потому, чтобы первый брак был нерушимым абсолютно (ничего подобного не признает церковь, допускающая второй брак для вдовых, даже для одной из разведённых сторон), а просто ради ни в чём не повинных детей, которые были бы поставлены таким браком в трагическое положение между отцом и матерью. Это и есть единственное нравственное препятствие в этом деле». Можно подумать, что дети только появились. После десятилетнего перерыва Соловьёв вновь стал бывать в Пустыньке. Но теперь он жил не в главном доме, а нанимал дачу у сына Софьи Хитрово. Стихи Соловьёва, посвящённые Софье Хитрово: «Зной без сияния, тучи безводные», «Уходишь ты, и сердце в час разлуки», «Бедный друг, истомил тебя путь», «Только имя одно я успел прошептать»
Ну и, конечно, всем известно стихотворение «Колокольчики мои», которое написал хозяин Пустыньки, граф Алексей Константинович Толстой
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём звените вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
Конь несёт меня стрелой
На поле открытом;
Он вас топчет под собой,
Бьёт своим копытом.
Колокольчики мои,
Цветики степные!
Не кляните вы меня,
Тёмно-голубые!
Я бы рад вас не топтать,
Рад промчаться мимо,
Но уздой не удержать
Бег неукротимый!
Я лечу, лечу стрелой,
Только пыль взметаю;
Конь несёт меня лихой,-
А куда? не знаю!
Он учёным ездоком
Не воспитан в холе,
Он с буранами знаком,
Вырос в чистом поле;
И не блещет как огонь
Твой чепрак узорный,
Конь мой, конь, славянский конь,
Дикий, непокорный!
Есть нам, конь, с тобой простор!
Мир забывши тесный,
Мы летим во весь опор
К цели неизвестной.
Чем окончится наш бег?
Радостью ль? кручиной?
Знать не может человек —
Знает бог единый!
Упаду ль на солончак
Умирать от зноя
Или злой киргис-кайсак с бритой головою
Молча свой натянет лук
Лёжа под травою
И меня догонит вдруг
Медною стрелою.
Или влетим в широкий град
Со кремлём престольным.
Слышно улицы гудят
Гулом колокольным
И на площади народ в шумном ожиданье.
Видно с севера идёт
Светлое посланье.
В кунтушах и в чекменях,
С чубами, с усами
Едут гости на конях,
Машут булавами.
И Хозяин на крыльцо
Вышел величаво.
Его светлое лицо
Блещет новой славой.
Всех его исполнил вид
И любви, и страха.
На челе его горит шапка Мономаха.
— Хлеб да соль! Да в добрый час,-
Говорит Державный,-
Долго, дети, ждал я вас
В город православный.
И они ему в ответ:
— Наша кровь едина!
И в тебе мы с давних лет
Чаем господина.
Пуще звон колоколов,
Гусли раздаются.
Гости сели вкруг столов.
Мёд и брага льются.
Этот шум летит на юг
К турке и к венгерцу
И ковшей славянских звук
Немцу не по сердцу.
Гой вы, цветики мои,
Цветики степные!
Что глядите на меня,
Тёмно-голубые?
И о чём грустите вы
В день весёлый мая,
Средь некошеной травы
Головой качая?
«Колокольчики мои…» — написано в 1840-х годах. Открывало цикл «Шесть стихотворений»; впервые вышло в журнале «Современник» в 1854 году. Впоследствии отрывки стихотворения стали хрестоматийным произведением школьной программы и известным романсом (наиболее известна музыка Петра Булахова). В письме к жене в октябре 1856 г. автор назвал это произведение одной из своих «самых удачных вещей».
Толстой писал «Колокольчики мои…» долго. Ранний вариант имеет иную, четырёхстрочную строфику, и иную, грустную тональность; колокольчики там — хранители памяти о старине. Впоследствии мотив тоски о прошлом родной страны был отодвинут на второй план, а в центре оказалась мысль о России, призванной объединить все славянские народы. Стихотворение открывается чудесной картиной малороссийской природы, среди которой вырос автор. Но от природы поэт легко переходит к истории и даже к политике.
Образы и связи в литературе:
Поскольку «колокольчик» ассоциируется с путешествием на лошадях в основном в России, только в русской поэзии цветы-колокольчики могли получить соответствующие ассоциации. Аналогичные аллюзии имеются у А. Фета
Колокольчик
Ночь нема, как дух бесплотный,
Теплый воздух онемел;
Но как будто мимолетный
Колокольчик прозвенел.
Тот ли это, что мешает
Вдалеке лесному сну
И, качаясь, набегает
На ночную тишину?
Или этот, чуть заметный
В цветнике моем и днем,
Узкодонный, разноцветный,
На тычинке под окном?
1859
и А. Башлачёва («Время колокольчиков» — стихотворение и песня Александра Башлачёва, ставшее одним из символов, своего рода визитной карточкой русской рок-поэзии 1980-х годов и самого Башлачёва).
К этому добавляется и общеевропейский мотив «невинного взгляда» голубых цветов, и перерастание звона колокольчика в гул больших колоколов на колокольнях. Можно возвести к этому стихотворению традицию использования образа колокольчика в гражданском дискурсе русской поэзии.
С данным произведением связан также необычный случай пародии, или, точнее, автопародирования: в №4 «Современника» за 1854 год вышла в свет баллада «Путник» — пародия на «Колокольчики мои» — за подписью Козьмы Пруткова. Как известно, одним из создателей этой литературной маски был автор «Колокольчиков…» А. К. Толстой.
ПУТНИК
Баллада
Путник едет косогором;
Путник по полю спешит.
Он обводит тусклым взором
Степи снежной грустный вид.
«Ты к кому спешишь навстречу,
Путник гордый и немой?»
«Никому я не отвечу;
Тайна то души больной!
Уж давно я тайну эту
Хороню в груди своей
И бесчувственному свету
Не открою тайны сей:
Ни за знатность, ни за злато,
Ни за груды серебра,
Ни под взмахами булата,
Ни средь пламени костра!»
Он сказал и вдаль несётся
Косогором, весь в снегу.
Конь испуганный трясётся,
Спотыкаясь на бегу.
Путник с гневом погоняет
Карабахского коня.
Конь усталый упадает,
Седока с собой роняет
И под снегом погребает
Господина и себя.
Схоронённый под сугробом,
Путник тайну скрыл с собой.
Он пребудет и за гробом
Тот же гордый и немой.
В переводе «Алисы в Стране чудес» Б. Заходера стихотворение пародируется в виде «Крокодильчики мои…» (в оригинале Twinkle, twinkle, little bat… — пародия на не менее хрестоматийное для англоязычной культуры Twinkle, twinkle, little star…).