Шлиссельбургский уезд

Назьинские заводы

“Назия раскинулась на берегах Ладожского канала. Здесь можно увидеть каменный караульный дом, возведенный в 1762 – 1765 годах. Помещения на его первом этаже предназначались для солдат и офицеров, на втором этаже отводились комнаты для именитых путешественников.
В 1765 году в Назию прибыла на трешкоте Екатерина II и «проходила в состоящий тамошний дворец» – караульный дом, у крыльца которого ее встречал князь Трубецкой. Недолго пробыв в покоях, императрица отправилась на стекольные заводы, а после во «дворце» состоялся обед на 25 персон. В начале XX века в караулке-«дворце» размещалась больница для судорабочих, сейчас здание является частной собственностью.

4 августа 1765 года заводы посетила императрица Екатерина II. В сопровождении директора заводов князя П. Н. Трубецкого от Ладожского канала она «изволила идти в придворной своей шлюпке по маленькой речке на состоящие поблизости стеклянные заводы и смотреть на оных делающих там больших зеркальных и других стекол». В сентябре 1777 года заводы вместе с окрестными землями из за долгов были отданы во владение князю Г. А. Потемкину. В 1781 – 1782 годах на заводах выполняли украшения для дверей комнат Екатерины II в Царскосельском дворце, «представляющие солнце с хрустальными лучами по зеркалу.Праздник в Таврическом дворце, устроенный Потемкиным весной 1791 года, освещали 56 люстр и 5 тыс. разноцветных лампад в форме лилий, тюльпанов и роз, которые были сделаны еще в Назии…” (по материалам Базы отдыха в Назии).

Интересно ознакомиться с исследованиями кандидата химических наук А.А. Дроздова о Назьинских заводах:

«В тех местах Ленинградской области, где ранее располагались стекольные заводы и фабрики, местное население и краеведы до сих пор находят остатки стекла и фрагменты изделий. Весенняя почва, пропитанная влагой, постепенно выдавливает их на поверхность земли. Коллекция таких находок, собранная известными краеведами Андреем Хвальским и Оксаной Андрейчук на месте, где находилась Усть-Рудицкая фабрика цветного стекла, основанная выдающимся учёным М.В.Ломоносовым, представлена в народном музее «Форт Красная Горка», расположенном в Ломоносовском районе Ленинградской области. В отдельной витрине здесь хранятся находки, привезённые из Назии. Там, в Приладожье, находился знаменитый стеклянный завод, основанный в 1755 году с целью производства как зелёного, так и белого, то есть бесцветного, стекла для нужд императорского двора и на продажу. По-видимому, сюда перешли мастера с Лавинских заводов, которые к этому времени прекратили своё существование. Завод в Назии построили вдоль левого берега реки. Рядом с заводом была построена слобода, в которой проживали мастеровые. Известно, что часть построек завода были каменными, а его территория, прямоугольная в плане, имела ограду и была окружена канавой, заполненной водой и соединявшейся с рекой. Такие меры предосторожности были приняты после того, как на заводе произошёл пожар, уничтоживший целый ряд построек и разрушивший плавильную палату, в которой помещались печи. В деревянном амбаре выдували муштраны – большие цилиндры, которые разрезали и раскатывали на медной доске, получая оконное стекло. Выдуть тяжёлый муштран могли только самые тренированные мастера. Здания завода не сохранились, однако при внимательном разглядывании спутниковых снимков периметр завода прочитывается и сейчас. В 1777 году завод был передан в «вечное потомственное владение» князю Г.А. Потёмкину, который в 1780-1783 годах перевёл производство в местечко Озерки на окраину Санкт-Петербурга. С тех пор стекло в Назии не производили.

Жители Назии при строительстве домов и возделывании огородов часто находят осколки стёкол и фрагменты плавильных горшков.

Фрагменты зелёного и жёлто-коричневого стекла, выплавляемого из золы и песка, свидетельствуют о том, что на заводе производили тарное стекло, из которого выдували бутыли, штофы и другую посуду, использовавшуюся для хранения жидкостей. Именно это производство, по-видимому, и было перенесено в Назию с реки Лава. Среди назинских стёкол встречаются и бесцветные, сваренные на поташе. Из такого стекла изготавливали посуду, которой сервировали стол. Часть выдутых на Лаве изделий отправляли на Фонтанку в Петербург, где их гранили и украшали гравировкой. Для литья зеркал в стекломассу добавляли свинец, который понижал её вязкость и облегчал процесс выработки.

Особенно интересны найденные на месте завода высокосвинцовые стёкла. Помимо бесцветного хрусталя, на нём производили и цветное свинцовое стекло самых различных оттенков – синее, лиловое, зелёное, аквамариновое, а также белое – так называемую «костяную материю». В русском стеклоделии середины XVIII века свинцовое стекло неизвестно. Его не производили ни на казённых заводах, расположенных в Санкт-Петербурге на реке Фонтанке и на реке Лава в Шлиссельбургском уезде. Цветные свинцовые хрустали производили на английских заводах, но контактов с ними у русских мастеров не было. Лишь в 1783 году мастер Ефрем Карамышев был отправлен в Англию для обучения мастерству стеклоделия. Однако ко времени его возвращения завод уже располагался в Озерках. Откуда же узнали назинские мастеровые секреты изготовления свинцового стекла и приёмы окрашивания его в разные цвета?

Известно, что разработкой составов цветных смальтовых стёкол, начиная с конца 1740-х годов занимался выдающийся русский учёный М.В. Ломоносов, сначала в организованной им на Васильевском острове в Санкт-Петербурге химической лаборатории, а затем и на основанной в деревне Усть-Рудица стеклянной фабрике. В 1752 году к нему был прикомандирован ученик канцелярии архитектуры Пётр Дружинин для освоения приёмов варки цветных стекол. Возможно, что первые опыты по варке цветных свинцовых стёкол Дружинин ставил ещё на заводе на реке Лава, где обнаружены единичные образцы цветного свинцового стекла. С 1753 по 1773 год он работает мастером по составлению материи на заводе в Назии, внедряя в производство рецепты, разработанные Ломоносовым. Сделать это было непросто, так как Ломоносов для составления материи использовал уже готовые полуфабрикаты – «фритты», которые представляли собой фактические недоваренные стёкла. Смешением двух «фритт», лишь одна из которых была свинцовой, и добавляя в приготовленную таким образом шихту красители, которыми служили оксиды металлов, он добился широкой цветовой палитры, насчитывающей сотни различных оттенков. Ассортимент цветных стёкол завода в Назии был беднее, но всё равно происходил по количеству «колеров» знаменитое английское бристольское стекло. В составах цветных свинцовых стёкол Усть-Рудицы и назийском стекле оказалось много общего. Находки, сделанные на месте Назийского стеклянного завода, несмотря на их фрагментарность, позволяют сделать важные выводы о развитии русского стеклоделия в XVIII веке. Они ещё раз доказывают важную роль Михаила Васильевича Ломоносова в создании рецептур цветного стекла, изделия из которого до сих пор украшают дворцы Петербурга и его пригородов. Однако не все загадки ещё удалось разрешить. До сих пор неясно, производили ли в Назии знаменитый «золотой рубин» – красное стекло, окрашенное золотом. Или его производство началось уже после перевода завода в Озерки? Хотя впервые русский «золотой рубин» был получен Ломоносовым ещё в середине XVIII века. В Назии он пока не обнаружен. Возможно, это объясняется тем, что такое ценное стекло настолько берегли, что в ход шли даже его отходы. Изучение назийского стекла продолжается».

Подготовила И.Сибирякова https://baltluch.ru/2023/06/26/stekljannye-rossypi/

С интересной информацией о стекольном производстве в Ириновке и окрестностях можно ознакомиться в следующих источниках:

http://www.rakhya.ru/index.php/80-story/72-story

“Ириновка. Еще во времена шведского господства здесь находилось поселение Мориасилка. Вплоть до 1774 года принято было использовать топоним Мариеселка (Оринка). ). Современная деревня Ириновка в середине ХYIII века входила в состав мызы Марисельской и была пожалована М.Сахаровой по распоряжению Елизаветы Петровны в 1747 году. В 1773 году мыза была продана Ивану Юрьевичу Фредериксу, который построил в Марисельской вотчине усадьбу площадью 2 десятины. Им же здесь были основаны два стекольных завода. После его кончины мыза Марисельская перешла по наследству вдове – Ирине (Регине) Захарьевне Фредерикс. Есть основания утверждать, что с этого времени в документах появляется новое название усадьбы – Ириновка.

В 1798 году надворный советник Сергей Яковлевич Поскочин приобрел поместье и владел им около сорока лет. Сергей Яковлевич проявил себя предприимчивым и справедливым хозяином – за это время население деревень увеличилось в четыре раза. Во многих помещичьих имениях России в начале девятнадцатого века возникают фаянсовые и фарфоровые предприятия, возле деревни Морья Поскочиным также был основан фарфоровый завод.

В 1842 году Ириновка стала принадлежать Софье Александровне Голенищевой-Кутузовой, которая продала ее в 1851 году Леопольду Федоровичу Корфу, женатому на родной сестре ее мужа – Марии Павловне, урожденной Голенищевой-Кутузовой. Леопольд Федорович – потомок древнего курляндского рода Корфов, которым в ХYI веке был дарован баронский титул, подтвержденный в России только в 1835 году.

Корфы перестроили усадьбу, построенную Фредериксом, увеличили ее площадь до 12 десятин и создали прекрасный пейзажный парк, элементы которого (250-летний дуб, липовая аллея и др.) можно увидеть и в наши дни. В 1856 году была построена деревянная церковь Преображения Господня, но она сгорела в 1870 году. Через девять лет Корфы возвели уже каменную Преображенскую церковь. В 1880 году вся территория поместья была разделена между наследниками барона – его детьми. Николай Леопольдович получил пустошь Сокольскую, земли у села Ириновки и деревни Вагановой, пустоши Морья и Ваганова.  Самое знаменательное участие в развитии Ириновки сыграл Павел Леопольдович Корф, который был очень энергичным и предприимчивым. Занявшись разработкой торфяных залежей, он сумел организовать акционерное общество по прокладке железной дороги из Петербурга сначала до Ириновки, а затем и далее до Ладожского озера. В 1892году в Ириновку пришел первый поезд. Возможность быстрого сообщения со столицей послужила причиной широкого развития предприятий и строительства дачных поселков в Ириновском направлении. Итогом предпринимательской деятельности Павла Владимировича Корфа стало строительство торфобрикетного завода на станции Торфяная (Рахья), реконструкция стекольного завода на дороге, соединяющей Ириновку и Ваганову, учрежденние Шлиссельбургского промышленного общества и другие воплощенные в реальность проекты. 

В 1896 году, частная узкоколейная Ириновская железная дорога, предназначенная для вывоза торфа и принадлежащая барону П. Л. Корфу, была продлена от станции Ириновка до станции Борисова Грива, где «Ириновско-Шлиссельбургским промышленным обществом» был построен стекольный завод, вокруг него и возникла деревня. Завод был довольно крупным, в 1905 году на нём трудилось 450 человек. Первое картографическое упоминание деревни — карта окрестностей Петрограда Ю. Гаша 1914 года.”

и здесь https://kezling.ru/travels/murjajoki-2/ из книги Николая Яковлевича Озерецковского «Путешествие по озёрам Ладожскому и Онежскому», изданной в 1792 году.

“Неподалеку за сею деревнею, вверх по реке Морье, также на правом берегу, стоит деревянный домик баронессы (Фридрихсовой), которая приезжает туда летом на короткое время. От оного домика проведена через лес прямая и широкая дорога даже до Охты, до которой по ней не более 45 вёрст выходит. Кто желает видеть Ладожское озеро, тот из Санкт-Петербурга скоро может доехать до деревни Морьи по короткой и ровной оной дороге.

За упомянутым домиком, чрез небольшое поле, на том же берегу реки Морьи, лежит стеклянный завод, принадлежащий санкт-петербургскому купцу Никифору Ерофееву, который платит баронессе за место, что под стеклянным заводом, и за восемьсот сажен трёхполенных дров по пятисот рублей в год. Дрова сии рубит он в баронессином лесу своими работниками, кои бывают обыкновенно наёмные или из морьинских обывателей, или из чухонцев в окольности живущих. Сии последние берут за работу гораздо дешевле, нежели русские, и чрез то лишают наживы от рубки лесу морьинских жителей. На сем стеклянном заводе делаются одни простые стекла, которых тысяч по осьми бунтов или связок каждый год тут приготовляется. Глина, употребляемая на заводские печи, песок и поташ – вещества, стекло производящие, – все здесь привозные. Поташ покупается в Санкт-Петербурге, песок берут с устья реки Волхова близ Новой Ладоги, а глину достают с реки Андомы, впадающей в Онежское озеро. Её, во-первых, обжигают, обожжённую толкут пестами на ветреной мельнице, нарочно для сего сделанной, истолченную просевают сквозь сито и потом уже делают из неё горшки и печи, которые от сильного и беспрерывного огня, какой потребен для плавки стекольного вещества, чрез несколько месяцев повреждаются и ежегодно переделываются. Во время сей только починки работа на заводе прерывается; впрочем никогда огонь там не потухает. Если бы завод сей принадлежал баронессе Фридрихсовой, то бы делаемое на нём стекло обходилось ей гораздо дешевле, нежели оному купцу, потому что она не платила бы 500 рублей за подзаводное место и за дрова и могла бы употреблять на заводскую работу принадлежащих ей крестьян. Но убавилась ли бы тогда цена со стекол, сего предсказать не можно; напротив того, вообще в людях примечается, что всяк желает дешево купить, а дорого продать, и мне кажется, что богатые люди обыкновения сего ещё больше держатся, нежели бедные. Причины сему в различном роде их жизни искать должно. Богатые люди слишком много наделали себе надобностей, потому больше и стяжания иметь стараются, а переменить род жизни никто не хочет.”

Упомянутый выше стекольный завод уже в 1844 году обозначался на картах как «бывший». Баронесса владела деревнями Морье, Ваганово и Ириновка.

Кропотливые исследования продукции и истории стеклозаводчиков приведены здесь: http://lensteklotrest.ru/index.php?topic=239.msg884#msg884

“Ириновский Завод Николая Зиновьева (братьев Зиновьевых).

В уже упоминавшейся в подразделе замечательной статье Л.В.Смирновой, С.Э.Платонова и А.П.Керзума «Химические производства Санкт-Петербурга в дореволюционный период» со ссылкой на «Статистические сведения о фабриках и заводах в С.-Петербурге за 1862 г. СПб. 1862-1867. Вып. 1-6″ упомянут Стеклянный завод Н.М. Зиновьева (аренд. у бар. Корфа) при д. Ириновке, 75 рабочих и 30.000 рублей производства». Сочетание инициалов и название деревни рождают сильное искушение, и версия определения нижеприведённого клейма появилась на свет. В её пользу говорит то, что найдено клеймо в окрестностях Санкт-Петербурга, слабость её также очевидна — всего 4 буквы оставляют простор для альтернативных версий. Впрочем, пока других столь подходящих вариантов не наблюдаю. Надеюсь, найдутся аналогичные клейма, которые позволят подтвердить версию или выяснить истину, с ней не совпадающую.

Хотелось бы привести краткие данные о семье Зиновьевых, которые, надеюсь, покажутся полезными не только мне. Из справочной книги о лицах Петербургского купечества на 1867 год узнаём, что в Санкт-Петербурге числился купец 1-ой гильдии Зиновьев Николай Михайлович, состоявший в купечестве с 1849 года. Торговал фарфором, хрусталем, омеднённой посудой. Содержал стекольный завод Санкт-Петербургского уезда и в Шлиссельбургском и в Тверской губернии. Принимал участие во Всероссийской мануфактурной выставке 1870 года и удостоен серебряной медали.

«Лучший хрусталь представлен был Зиновьевым, с заводов Тверской и Петербургской губернии. …Зиновьев выставил недорогую и отличную стеклянную посуду, которая отличается белизной и отчётливою вырезкой украшений на изделиях. Молочные шары и стекла для ламп, которые до сих пор выписывались преимущественно из Берлина, ничем не уступали привозным».

Зиновьев с братом, а позднее его сын Пётр, возможно, торговал не только своей продукцией, на соседних ресурсах много фото клейм фарфоровых изделий с надписями «Магазин Н.М. Зиновьева в С.П.Бурге», «Магазин П.Н. Зиновьева в С.Петербурге», встречается «Магазин И.М. Зиновьева в С.П.Бурге», «Ф П. Зиновьева в с.Пеуреа» (последнее название говорит всё же о своём производстве, фабрике?). Держим в уме и живописное заведение братьев Зиновьевых, изделия которого встречаются и с клеймом Н.Зиновьева (однофамильцы, или Иван Михайлович и Николай Михайлович Зиновьевы?). Также клейма «Магазин завода П.Н.Зиновьева в С.Петербурге» встречаются на подстаканниках.

Возвращаясь к заводу в Ириновке, Указатель фабрик и заводов Европейской России и Царства Польского 1887 года годом его основания называет 1870-ый, но в списке населённых мест Санкт-Петербургской губернии по сведениям 1862 года и в упомянутых Статистических сведениях о фабриках и заводах в С.-Петербурге за 1862 год уже числится стекольный завод, как видно по последнему указанному источнику, именно Н.М. Зиновьева. Возможно, имеется в виду усовершенствование или постройка заново (после пожара, например), или в Указателе просто ошибка/описка. В 1887 году, согласно Указателю, на заводе 3 печи и 130 рабочих. Последовательных подробных сведений по заводу у меня пока практически нет, известно лишь из Вики, что в 1905 году Ириновскому промышленному обществу принадлежали, среди прочих, «химический и 2 стекольных завода», а в 1911 году «стекольный и химический заводы Ириновского промышленного общества закрылись». Остался ли один завод в действии, или закрылся ранее 1911 года, мне пока неизвестно.

На соседних ресурсах преемственность семейного дела прослеживали по справочникам, я нашёл для этого нехарактерный, но вызывающий доверие источник — второй том «Петербургского некрополя» Великого Князя Николая Михайловича. В нём указано, что Зиновьев Николай Михайлович, потомственный почётный гражданин, купец 1-ой гильдии упокоился 11 апреля 1876 года и похоронен на Митрофановском кладбище «съ И.М. и П.Н. Зиновьевыми». Дата рождения не указана. Дабы не обмануться, проверяем и видим рядом такие сведения — «Зиновьев Иван Михайлович, С.-Петербургский купец, упокоился 27 июня 1857 года. Съ Н.М. Зиновьевым (Митрофановское кладбище)», а также «Зиновьев Пётр Николаевич, потомственный почётный гражданин, родился 1838, упокоился 2 июля 1895. Съ Н.М. Зиновьевым (Митрофановское кладбище)». Жёны и другие их родственники то ли не заслужили высокой чести быть упомянутыми в таком мартирологе, то ли дожили до времени, когда их звания и место упокоения Великий Князь запечатлеть не мог.”